Я всё ещё держал Березова на мушке, но тот умело прикрывался от ствола бренным тельцем мужика.

— Стой, где стоишь! — рявкнул мне уже громче Березов. — Бросай пистолет! Ну!

— А ломай ему шею, — улыбнулся я и зажевал травинку. — Одним алкашом на свете меньше будет. Мне-то что...

— Не надо ему шею ломать, — залепетал второй собутыльник, пятясь к дому. — Семеныч не алкаш. Отпустите его. Пожалуйста…

Сам Семеныч слова сказать не мог. Только пучил глаза и хрипел, как умирающий загнанный конь.

— Чего ждешь? — я даже присел на завалинку, но пистолета не убирал. — Ломай… Еще себе один эпизод в копилку добавишь.

Вояка задумался. Играл желваками. Слышно, как скрипят его зубы. Я не сводил с него взгляда. Ждал…

— Бл*ть! — ругнулся Березов и отшвырнул от себя подергивающееся тельце. — Твоя взяла, мент. Тьфу…

— Мордой в землю, — скомандовал я, — руки за спину, ноги скрестить. В случае оказания сопротивления открываю огонь на поражение.

Березов фыркнул, но подчинился.

— Вяжите его, мужики, — я повернулся я к перепуганным местным. — Что встали? Ну!...

Те с опаской приблизились к лежащему на животе вояке. Торопливо накинули на его запястья петли пеньковой веревки. Стянули их крепко, что даже Березов поморщился от боли. Вязали его на совесть. Из страха, что волчара вновь может вырваться.

— Порядок, — я подошел и потрогал узлы. — Встать, гражданин Березов! Вы задержаны по подозрению в убийстве Артура Дицони.

В голос добавил холодного официоза, хотя знал, что таким макаром вояку не проймешь. Но хотел ощутить себя победителем. Заслужил, блин…

— Товарищ милиционер, — заискивающе улыбнулся «морячок». — А ключи от мотоцикла у него заберите, пожалуйста. В кармане у него они, вот в этом. В штанах.

— Мотоцикл, граждане прогульщики, временно изымается для нужд правоохранительных органов, — сказал я, выудив из брюк Березова ключ и подтолкнув пленника к люльке. — Для доставки опасного преступника в город. Кстати, как в Зеленоярск проехать быстрее? Бензина хватит?

Мужик поохал, постенал, что, мол, теперь точно Дуська узнает, что он на работу не ходил, а за «Днепр» так вообще прибьет. Да и рожа у него теперь расписная, почище сервиза с хохломой. Но бензину мне долил из ржавой канистры и про дорогу кратчайшую (хотя она же оказалась и единственной) рассказал.

Я усадил пленника в люльку. Дрыгнул ножным рычагом стартера. Двигатель схватился с первого раза. Заурчал, выпуская хлопья белесого дыма с запахом горелого масла.

Сел за руль.

— Слышь, мент, — тихо проговорил Березов. — Как ты узнал, что я башку ему не сверну?

Я в ответ многозначительно хмыкнул. А сам вспомнил пустой пистолет, которым щелкнул на меня, связанного, Березов.

— Как? — повторил вопрос вояка.

— Хоть ты и отмороженный, но на маньяка не тянешь, — сказал я и тронулся с места.

Глава 17

— Алло, Никита Егорович, — я звонил в Москву. — Хорошие новости. Мы взяли Березова Александра, того военрука-вояку, помните? Так вот, у него при обыске нашли две интересные вещицы. Во-первых. Предсмертную записку его дочери. Там она писала отцу про своего ухажера Дицони, который воспользовался ею силой. Про то, как она забеременела и, не выдержав позора, решила свести счеты с жизнью. Выходит, всё он знал, почему да как. А нам лечил, что не в курсе и про цыгана, в том числе.

— А почему при осмотре места происшествия на суициде эту записку не обнаружили? — удивился Горохов.

— Березов молчит, но я думаю, что она ее спрятала где-то. Он, когда вышел из КПЗ — нашел. Сами понимаете, что при суициде, если нет оснований подозревать инсценировку и сокрытие убийства, осмотр делается поверхностно. Задачи перевернуть дом не было, вот и не обнаружили.

— Теперь ясень мотив самоубийства, — одобрительно проговорил следователь. — Нервная была эта Олеся Березова? Слабенькая?

— Да вроде обычная, просто соседи стали пальцем тыкать, шушукаться. На работе тоже клевать начали, мол, нагуляла, бесстыжая. Ее в милиции местной застращали, чтобы про изнасилование ни-ни… Караваев мне в красках рассказывал. А тут еще отца посадили. Вот и навалилось все разом, не выдержала девчонка.

— Железный мотив, чтобы прирезать Артурчика, — задумчиво проговорил Горохов таким голосом, будто сам бы так поступил. — Вот только это все косвенное. Прямых улик нет.

— Согласен, но при обыске Березов пытался сбежать. Взяли его аж за городом, в местной деревушке.

Я не успел даже задуматься, стоит ли пересказывать во всех подробностях, как трудно его было взять, как получил новый вопрос в лоб:

— Как же ты так его упустить умудрился? — Горохов укоризненно покачал головой (мне показалось, что я вижу это даже на расстоянии). — Ты же опытный оперативник, Андрей. Целый лейтенант уже.

Что ж, придется обрисовать в некоторых деталях.

— Я дверь в квартире блокировал, а он наших раскидал и в окно сиганул. Второй этаж, но ему пофиг было. Там внизу тоже прикрывали отход мои люди, но сами представляете, на что способен бывалый ГРУ-шник с опытом боевых действий. Но оплошность я исправил, теперь Александр в камере.

— Попытка к бегству, факт проживания в гостинице «Россия» в день убийства Дицони, душераздирающая записка дочери, — следователь задумчиво перечислял косвенные улики, словно взвешивал ценность каждой. — В принципе, этого хватит, чтобы предъявить обвинение. Но все равно шатко как-то… Нам бы его признание получить. Что он говорит?

— Отрицает все, зараза. Дескать, в Москву развеяться ездил после отсидки, про горе дочери узнал из записки, поплакал и успокоился. А то, что сбежать хотел — говорит, что испугался, что на него всех собак свесим. Мы же записку эту как раз нашли на обыске, он увидел это и в бега ударился.

— Вот-вот… Колоть его надо, Андрюша… Я скоро приеду. Может, Светлану Валерьевну подключим.

— Ее обязательно, — радостно кивнул я. — Но это еще не все... — Я выдержал паузу, нагоняя интригу. — Я же говорил, что при обыске две вещицы нашли.

— Не тяни уже, говори, Андрей Григорьевич.

— Мы там все перерыли и обнаружили в серванте, в вазочке, удостоверение убитого адвоката Слободчука. И корочки кровью перепачканы. По группе она совпадает с кровью убитого.

— Вот как? А вот это уже интересно…

— Да. Раньше считали, что адвоката прирезал сосед Лаптев. Электромонтер, который частенько выпивал между сменами и постоянно у Слободчука деньги стрелял. Так вот. Лаптев этот левша, хоть и переученный. Ударная рука у него все равно левая осталась. Я сам проверял. Назначили дополнительную медицинскую экспертизу, в выводах значится, что вероятно колото-резаная рана в области грудной клетки образована в результате удара правой рукой. Лаптева выпустили.

— Ну, допустим, только какой мотив у Березова убийства адвоката? Он скажет, что удостоверение ему подкинули. Ну или нашел на улице и подобрал.

Я даже уселся поудобнее и торжествующе проговорил:

— Не скажет. Мотив есть, я тут копнул глубже, и оказалось, что Слободчук выступал с иском против Березова, когда его за секцию в школьном подвале милиция прижала. На тренировке нос свернули одному из воспитанников. Так вот, его папаша из обкома и нанял адвоката, чтобы тот во все инстанции трубил, мол, незаконная эта секция, и нормы безопасности нарушаются. Если бы не адвокат, Березова, может, вообще бы не держали в КПЗ. А Слободчук шумиху поднял, резонанс раздул, как заказывали, особо не гнушался. Вообще добивался возбуждения уголовного дела по 219-й статье. То бишь «Незаконное обучение карате».

— Ага, все-таки мотив нарисовался! — не скрывая эмоций воскликнул следователь. — Получается, что Березов, когда освободился, нашел предсмертную записку дочери и решил отомстить? Первым пришил адвоката, которого винил в своем незаконном задержании. Ведь если бы не он, то отец, мог быть рядом с Олесей и не дать ей совершить чудовищную глупость.

— Совершенно верно.