— Откуда вы знаете?

— Он иначе бы нам всю милицию разнес, — вкрадчиво проговорил Караваев. — Я же говорю. Отмороженный.

Я вспомнил, как разговаривал с Александром Александровичем про его дочь — конечно, он сетовал, что не смог “набить уроду морду”, но мне тогда это показалось естественным. Впрочем, он и на меня из-за звания волком глядел. Может, просто сдерживал ярость, да водка притупила?

— А Березова, получается забеременела от Дицони и спустя несколько месяцев повесилась, — задумчиво проговорил я.

— А кто ж его знает, — скептически помотал головой подполковник. — От него или от другого артиста. Свечей не держали. А то, что повесилась, сами отказной смотрели. Ничего там криминального нет. Чистой воды суицид.

— Почему она руки на себя наложила?

— Никто не знает, но, говорят, в последнее время хмурая ходила. Будто умер у нее кто-то. Да еще папаша ее к нам попал. Месяц отсидел, пока под следствием был. На секции его этой непонятной отпрыску Ивана Ивановича носопырку свернули. Тот скандал знатный затеял. Пришлось прикрыть карате-лавочку. Но в итоге военрук штрафом отделался. На нас зуб не точит. Понимает, что сам виноват. Нечего брать на секции мордобитий отпрысков горкомовских. От таких всегда жди беды. Я вон даже когда таких на работу беру, стараюсь по-быстренькому от них избавиться. Они дуб-дубом приходят, в основной массе своей.

— И как же вы от них избавляетесь? — удивился я.

— Известно, как… Как у нас от дураков принято избавляться? На повышение их в область проталкиваю, — развел тот руками.

И вправду, как я не догадался. Я поднялся со стула и протянул ему руку.

— Спасибо, Михаил Олегович, за откровенность. Сразу нельзя было все это мне рассказать?

— А откуда я знаю, что у москвичей на уме? — ухмыльнулся подполковник. — Думаете, легко мне в этом кресле сидеть. Не знаешь, откуда прилетит. Во всех грехах, что в городе творятся — всегда начальник милиции виноват. Много надо мной начальничков. Горком, исполком, прокурор, Главк областной. Всем что-то нужно, все требуют. Так что на вас надежда, Андрей Григорьевич. Найдите нам этого потрошителя. Иначе, чувствую, полетит моя голова. А так городок у нас тихий, спокойный. Только людям животы вспарывают…

Глава 11

Караваев выделил мне отдельный кабинет. Ну, как кабинет? Свободных помещений в ГОВД не оказалось, мне досталась так называемая ленинская комната. Я забрал ключи от нее у замполита, разложил там свои бумаги и стал за собой запирать (до этого вход туда был свободный).

Внутри, как и везде в подобных помещениях, были развешены плакаты с призывами воплотить в жизнь решения XXVI съезда КПСС, текст милицейской присяги, несколько портретов нынешних политических лидеров и, конечно, на постаменте в центре у стены водружен белоснежный бюст Ленина. Голова Ильича огромная, будто вождь был великаном. Любили его ваять с некоторым преувеличением в пропорциях — с пиететом, вроде как.

Из соседнего кабинета ко мне временно протянули телефонную точку, бессовестно лишив кадровиков связи. Правильно, мне нужнее.

В кабинете особенно мне нравился огромный деревянный стол, застеленный красным ворсистым бархатом. Никогда за таким не работал. На ощупь, как стриженный кот.

Первым делом опробовал телефонный аппарат. Позвонил Горохову. Тот, как всегда, оказался на месте. Я, не тратя времени, поделился с ним своим видением картины убийств в Зеленоярске. Следователь моментально озадачился и запыхтел в трубку:

— Андрей, вот, скажи, где ты этих маньяков находишь? Нам поручили всего лишь установить, кто пришиб цыгана, а у тебя целая серия нарисовалась. И приехать я к тебе не могу. Нас тут помаленьку душат.

— Никита Егорович! — заверил я его. — Все это связано и с Дицони. Я уверен. Пока не знаю, как, но связано. И потом, почему сразу маньяк? Возможно — это чей-то расчет, и кто-то убирает людей в корыстных целях, не из психических пристрастий, так сказать.

— Не похоже, — я даже через трубку почувствовал, как Горохов пыхает сигаретой и мотает головой. — Эти странные разрезы на животе смотрятся как-то ритуально, что ли.

— Да. Мне тоже это не дает покоя.

— Тут нам Светлана Валерьевна поможет, — предложил следователь. — Давай ей трубку дам, сам все расскажешь.

— Я уже к вам Погодина отправил с фотографиями этих порезов. Мой помощник из местных озадачил криминалистов, и те пересняли из фототаблиц раны. Так что ждите гонца. И со Светланой Валерьевной, кстати, я уже побеседовал. Она сказала, что есть кое-какие мысли, только без конкретных иллюстраций моих слов выводов пока поспешных делать не будет.

— Молодец, Петров. Когда Погодин приедет?

— Уже скоро. С утра умчался на машине. Еще у меня просьба, Никита Егорович. Свяжитесь с Черненко, пусть проверит некtого Березова Александра Александровича, дату рождения сейчас вам точно скажу, это бывший школьный военрук.

— Так. Подозреваемый нарисовался?

— Нет, если б так, с него бы я и начал. Но личность неоднозначная, проверить надо. Кем был, чем дышал до работы в школе. Местный начальник милиции, мне показалось, его опасается. Березов вроде служил в вооруженных силах, так что у конторских должна быть на него информация. По милицейским каналам ничего такого не нашел. Сам пока спрашивать его не буду. Не слишком на контакт идет. Обижен на нашего брата, ему тут пытались 219-ю припаять. Может соврать, и правды не узнаю.

— Сделаем, — я почувствовал, что Горохов улыбнулся. — Какие будут еще указания, товарищ лейтенант?

— Пока никаких, — тоже улыбнулся я, зная, что начальник на меня не в претензии, просто шутит. — Работайте, Никита Егорович.

— Работаем, — уже серьезно вздохнул тот. — Постояльцев гостиницы почти всех проверили, из тех, что проживали в том же корпусе «России» на момент убийства. Пока безрезультатно. Есть интересные личности. Даже ранее судимые, их мы взяли на особый контроль. Но это своего рода рутина, так что…

— Да, скорее всего, убийца-то не проживал в «России». Но проверить, конечно, надо. Тем более, никто не видел, как он выходил из здания. А если он и заселялся, то совсем не обязательно в тот же корпус, что и Артурчик. Я бы еще и другие корпуса проверил.

— Это же еще три тысячи человек плюсом, — озадаченно пробормотал Горохов.

— Пока там у вас в Москве другой зацепки нет, так ведь?

— Ты прав, — Горохов снова тяжко вздохнул. — Вторая зацепка есть, но тоже глухарь — убийство проститутки Луцкой пока в подвешенном состоянии. Что-то слишком людей стало много умирать вокруг нашего артиста. Вот если бы с Галиной Леонидовной поговорить по душам. Она бы могла пролить свет. Только нам никто этого сделать не даст. Да и представление мое такое, что говорить об Артурчике ей не интересно.

— Это почему? — поразился я, откидываясь на стуле и крутя шнур. — До моего отъезда она казалась лицом очень даже заинтересованным. Расскажите, у меня тут очередь теперь не стоит.

Я быстро посвятил его в свои новые рабочие условия.

— Слышал я, что в ресторане «Прага», который на Арбате, закатила очередную вечернику.

Тоже мне новость, чуть не фыркнул я, но начальник продолжил:

— В честь дня рождения ее нового фаворита.

— Нового? — удивился я. — Так быстро? А как же Дицони?

— Недолго свадьба горевала, ее уже видели в компании молодого мужчины. Никто пока не знает, кто он. Скорее всего, очередной актёр, певец или другой богемный москвич. Но это полбеды, слушай дальше, — мне показалось, что Горохов даже повеселел, рассказывая о приключениях партийной принцессы. — В ресторане Галина скандальчик устроила, потому что один из официантов оказался знакомым ее мужа и имел наглость спросить ее при всех про супруга. Та плеснула в него тарелкой кулайды — это я не ругаюсь, это суп такой чешский — и потребовала немедленно его уволить. Официанта спрятали в подсобке, но Галина не успокоилась и сорвала скатерть с одного из столов. Прямо с блюдами. Представляешь? В отместку посетителям.